Черноморская женская ИТК:     Fantasy и правда на детскую и взрослую тему

  Причем, детскую тему так искусно привязали к факту демонстративной групповой попытки членовредительства, имевшей место в колонии в начале июня прошлого года, что неискушенным зрителям показалось, что резали себя заключенные исключительно в знак протеста против издевательств над детьми.

  Мастера телеканала «Украина» постарались на славу, скрестив несовместимое и выслушав фактически лишь одну сторону — бывших заключенных (членовредительниц) Марину Мочалову (лидера группы «протестантов») и Анастасию Федорову. Представителей же «колониального» начальства выставили буквально в виде бездушных извергов. Досталось и главе пенитенциарного ведомства Одесской области генералу Александру Адзеленко, и в первую голову — начальнику колонии Ольге Каракай.

  Корреспонденты «РО» побывали в Черноморской ИТК №74 и постарались беспристрастно оценить ситуацию изнутри, уяснить насколько это возможно — каково же реальное положении дел в колонии.

  Итак, мы в зоне за колючим забором, что на знаменитой одесской Люстдорфской дороге. Всего в женской ИТК №74 на сегодня 760 заключенных (плановое наполнение — 920). Женщины, содержащиеся здесь, находятся в местах лишения свободы в первый раз, хотя могли до того осуждаться неоднократно. На общей территории всего в 2,9 га уместилось буквально всё необходимое для жизнедеятельности такого немаленького женского контингента — от Дома ребенка до столовой, спальных помещений, производственного корпуса, библиотеки, магазина, бани, ПТУ. Внутренний двор небольшой — особо не разгуляешься, места для курения строго ограничены.

  Полновластная хозяйка здесь Ольга Николаевна Каракай, которая знает свою колонию досконально. Удивляться тут нечему. В своё время она, по окончанию Одесского института народного хозяйства, попала сюда по распределению — как бухгалтер. Прижилась, освоилась и перешла на другую стезю, получив второе профильное образование. Сегодня Ольга Каракай — полковник внутренней службы и человек для контингента колонии, безусловно, уважаемый.

  Ольга Каракай

  Первым объектом осмотра стал Дом ребенка — ведь упомянутая передача телеканала «Украина» основной своей темой как раз и задекларировала проблему содержания в ИТК детей заключенных.

  Это своего рода ясли-сад, в котором сегодня 69 деток, в возрасте от грудничков до 3 лет. Численность персонала — 21 человек, включая и осужденных, которые живут отдельно от остального контингента колонии. Беременные заключенные рожают в городских медучреждениях (выделяется специальная охрана). По достижению трех лет, если детей не забрали родственники — их отправляют в детские дома.

  Надо отдать должное: в сравнении с иными образцово-показушными детсадами в Одессе, которыми руководят держиморды-заведующие, где постоянная сменность воспитателей и неуправляемые дети стали нормой, Дом ребенка в 74-й ИТК - это островок света, тепла и добра. Без особой показухи, без так называемых «потемкинских деревень».

  В наличии чистые, уютные помещения для игр, занятий и отдыха. Это касается как старшей группы (21 человек), так и палат для грудничков. В нормальном состоянии пищеблок. Установлено 5 норм питания по категориям. В рационе широко представлены фрукты — свежие, свежемороженые и замороженные. Нормы питания больше, чем в обычных яслях-садиках (по мясу, по овощам и фруктам — в 1,2 - 1,5 раза). Трижды в неделю получается молоко. Условия хранения продуктов удовлетворяют всем санитарным нормам. Два квалифицированных повара — из числа осужденных. Да и запах там не заурядной столовки общепита, а домашней пищи — запах семейного обеда.

  Малыши всех возрастных групп выглядят здоровыми, ухоженными и пристойно одетыми (одежду, на детей, кстати, получают за счёт благотворительных фондов).

  На вопрос о родившихся детях, матерями которых являются ВИЧ-инфицированные, был дан четкий ответ — малыши проходят медикаментозное лечение, после чего как правило остаются здоровыми.

  В целом, персонал Дома ребенка производит положительное впечатление. И крайне возмущен необъективностью информации об обращении с детьми, представленной на телеканале «Украина».

  Начальник Дома ребенка Виктор Николаевич Тарасенко, вспоминая о телепередаче, в основном сокрушенно молчал. Его сотрудники же говорили много (дословно цитируем): «Показывали только одну сторону… Надо показывать правду, люди отдают работе с детьми и здоровье, и жизнь… Мамы с ними столько не сидят… Показали цирк на дроте». Няни (из числа осужденных) горячо заявляют: «Равнодушные здесь не работают. Ребенка обидеть нельзя».

  Кстати, о матерях. Матери из числа заключенных находятся в декрете с 4-го месяца беременности и до трех лет. Они освобождены от работ. И могут видеться со своими малышами, содержащимися в Доме ребенка, по 4 часа в день. И что же? 90% из них такой возможностью, увы, зачастую пренебрегают. Корреспонденты «Рупора» сами убедились как мало во дворике любящих мамаш, гуляющих со своими детьми.    На вопрос о поступке М.Мочаловой и её группы, одна из матерей ответила исчерпывающе: «Мы с ними не общаемся. У нас своя жизнь. Порезы и дети — дело несовместимое».

  Этим всё сказано!

  И в отповедь тем, кто поверил ужасам о жестокостях в Доме ребенка ИТК № 74. К огромному сожалению, весьма проблематично, что по выходе «на волю» многие детки, воспитывавшиеся за колючей проволокой, увидят такие же уход, ласку и внимание, как здесь, в «тюрьме». Жалеть надо не тех маленьких граждан, которые находятся в предвзято критикуемом Доме ребенка, а других — бездомных, неприкаянных, выброшенных на улицу, на произвол судьбы, не нужных ни своим родителям, ни обществу.

  Ну, а теперь о ситуации, связанной со скандальным фактом членовредительства 11-ти «протестанток», и жизни в колонии вообще.

  Большинство СМИ, освещавших эту тему, в погоне за сенсацией внесли в умы мнение о том, что сразу 11 осужденных порезали себе животы и руки в знак протеста против «нечеловеческих условий содержания». Передача же «Говорит Украина!» это утверждение лишь подогрела.

  Объективности ради сразу отметим, что порезы особого вреда здоровью не нанесли, носили демонстрационный характер. И за подобный проступок нарушительницы фактически не были наказаны, а могло им «светить» увеличение срока отсидки. Главная зачинщица «бунта» и её подруга сегодня на свободе.    Нескольких перевели в другие колонии. Осталось в Черноморской ИТК всего пять фигуранток групповой демонстрации.

  Во всяком случае, суицидом там и не пахло, лишать жизни себя никто не хотел.    Были стремление Марины Мочаловой к самоутверждению, подчинению своей воле других отбывающих наказание женщин (она ими и командовала, и подкармливала), установлению своих «понятийных» порядков, спланированная попытка заставить администрацию пойти на определенные уступки (и им на уступки шли!). И в конечном итоге, намерение создать для себя своего рода режим наибольшего благоприятствования — начиная от работ и кончая переводом всех «своих» под крыло Мочаловой, которая явно хотела стать главным авторитетом для контингента ИТК («воров в законе» среди женщин нет). В конце-концов, Мочалову решили снять с должности бригадира, что и послужило толчком к «бунту».

  Корреспонденты «РО» внимательно выслушали обе стороны.

  Как говорится, Мочаловой уже нет, но дело её живёт! Из «несгибаемых» бунтовщиц остались, например,    Марина Т. и Мария Г. Первая отнюдь не выглядит лишь бывшей ведомой. У неё свои четко сформировавшиеся взгляды. Марина жестко утверждает, что и в питании (диетчики — одно дело, основной контингент — другое), и в организации работ, и в обеспечении личной гигиены (помывка в бане) в колонии есть серьезные недостатки. Хотя на вопрос, когда были переработки на производстве (то есть бессрочное «вкалывание») последовал расплывчатый ответ, что подобный факт был года полтора назад. В принципе, создаётся впечатление, что мы имеем дело с примером сознательного отказа от работ и установленных правил, с «отрицаловкой», что характерно для мужских исправительно-трудовых учреждений.

  С другой стороны, противницы «бунтовщиц» (отнюдь не из числа особо приближенных к администрации) высказывались не менее резко — причем, не из под палки, не для того, чтобы потрафить начальству. В их словах прорывались и неприятие, и даже ненависть к июньскому инциденту и его участницам. Суть этих высказываний сводилась к тому, что Мочалова — женщина «неадекватная», «хотела полной свободы действий». И ещё маленький штрих: заключенные указали: «Посмотрели бы вы на отвратительное, хамское отношение Мочаловой к своей матери — добрейшей женщине. И вы поймете, что она за человек».

  Однако, слова — одно, а реальное положение дел - совсем другое. Колония живет по установленным законом правилам — жестким, но определенным к неукоснительному выполнению.    Это не дом отдыха, не пансионат благородных девиц, не воспитательное заведение, и попали сюда женщины для отбытия наказания по своей вине.    И, сочувствуя при разговорах с умными, миловидными, вроде бы всё осознающими заключенными, нет-нет да и ловишь себя на мысли: хоть и верна пословица — от сумы и тюрьмы не зарекайся, но ведь перед тобой женщины, совершившие правонарушения, за которые наказаны лишением свободы на сроки 5, 6, 8, 9 лет (представляете, какие это серьезные статьи УК!). В колонию случайно мало кто попадает.

  Контингент занят работой на швейном производстве 8 часов в день согласно КЗОТу (две смены).    Говорить о жестокой эксплуатации трудно.    Производство функционирует себе в убыток.    Ранее заказов было много — шили спецодежду для армии и для своих нужд. Тогда переработки были возможны. Сегодня же заказов мало (кое-что, например, шьётся для Одесского морского торгового порта, кое-что — для магазинов торговой сети «Таврия»). В случае выполнения нормы при любом раскладе за вычетом стоимости питания, бытовых и коммунальных услуг остается мизер, идущий на личный счет осужденных. У пенсионерок, впрочем, есть пенсия. И деньги, присылаемые из дома, от родственников разрешается тратить хоть все. Было бы только на что.

  Продукты и немудреные бытовые принадлежности можно докупить в магазине.    Цены в нем несколько ниже, чем за пределами зоны. Основным спросом пользуются сигареты и сладости.

  Оставшееся после работы свободное время можно провести не бесцельно, а с пользой: закончить общеобразовательную школу, отучиться в ПТУ,    в котором готовят швей, закройщиц, парикмахеров (выдается диплом стандартного государственного образца). Есть возможность посещать различные кружки, встречаться с представителями религиозных конфессий.

  Или    пойти в библиотеку.    Здесь собрано более 11 тыс. томов, представлена газетная периодика. На 526 читателей — до 200 постоянных. Читают, по словам библиотекаря, в основном, классику.

  Помещения для отдыха казарменного типа, по отделениям.    Стандартные кровати, в том числе, двухярусные, и тумбочки. Чистота и порядок поддерживаются идеальные.

  Святым духом, естественно, сыт не будешь. Столовая выглядит пристойно, особенно для тех, кто знаком с армейским бытом.    Её начальник Ольга Багрий провела нас по всем закоулкам пищеблока. «Пайка», как говорится, соответствует норме (другой вопрос, что кого-то эта норма и её ассортимент не устраивают, но тут уж претензии не к администрации).    В колонии своя пекарня — здесь пекут по полтонны хлеба за ночь. Причем, надо отдать должное — хлеб вкусный   . Естественно, те, кому не положено диетическое питание, хотят поесть чего-то более разнообразного. В расположениях отделений есть холодильники, а в них не переводятся продукты — это и передачи «с воли», и покупные товары. Можно подогреть чай — в магазине продаются маленькие кипятильники. А вот нож на расположение один — и тот закрепленный.

  Осмотр бани особых вопросов не вызывает. Помывка в бане один раз в неделю — обязательна (таковы правила).    В остальные дни - гигиенические процедуры. Баня работает каждый день — моются отделения по графику.

  Получают осужденные и необходимую медицинскую помощь. Кстати, многие с удовлетворением сообщают, что именно в колонии смогли отремонтировать зубы (особо нуждающиеся получают стоматпомощь бесплатно).

  Хочется подчеркнуть: в нынешних непростых экономических условиях и генералу Александру Адзеленко (на его уровне) и полковнику Ольге Каракай — на своем приходится изыскивать все возможности, чтобы обеспечивать жизнедеятельность вверенных учреждений.    Ведь все расходы по их содержанию (кроме достаточно скупых денег на продукты питания, получаемых из казны, и госфинансирования зарплаты) — свои. Однако, старожилы из числа заключенных утверждают, что ещё лет 7-8 назад и с питанием, и с условиями работы было куда тяжелее. И опять же говорят (исходя из своего личного печального опыта), что в других ИТК условия содержания хуже.

  Всё познается в сравнении — в колонии есть и те (из числа оказавшихся на дне жизни), кто специально стремится попасть сюда, чтобы перезимовать, подлечиться, выправить паспорт. Кстати, как говорит начальник сектора социально-воспитательной и психологической работы управления государственной пенитенциарной службы Украины в Одесской области, майор внутренней службы, кандидат юридических наук Сергей Беньковский, в оформлении паспортов многим выходящим на свободу оказывается помощь, что очень немаловажно при их возвращении и реинтеграции в обычный социум.

  Итак, резюме:    жизнь — всегда многограннее выдумок и мифов. Она нередко сурова, безжалостна, беспощадна. Тем более, когда дело касается мест лишения свободы. Человек здесь ограничен в правах, пространстве и времени, он всецело подчинен власти начальников. Эта власть не может нравиться попавшим за колючую проволоку априори, так как запрограммирована на принуждение. Абстрактный гуманизм правозащитников здесь неуместен, более того — социально вреден и опасен.

  И если руководство Черноморской ИТК стремится всё свести к букве закона, то причины имеющихся проблем надо рассматривать в комплексе, а не навешивать скоропалительно ярлыки на, якобы, правых и, якобы, виноватых.

  Открытым остается только один вопрос: кому же и почему до сих пор выгодно спекулировать на детской теме Черноморской женской ИТК и её прошлогодних 11-ти «бунтовщицах»?